Основные эстетические категории и принципы искусства. Тема: Понятие эстетика.Принципы и законы эстетического формообразования Принципы эстетики

Введение……………………………………………………………….3

Глава 1.Эстетика как философская дисциплина……………………4

Глава 2. Основные принципы эстетики И.Канта……………………8

Заключение……………………………………………………………24

Список использованной литературы………………………………..25

Введение

Эстетика– наука о чувственном познании, постигающем и создающем прекрасное и выражающемся в образах искусства.

Понятие«эстетика» ввел в научный обиход в середине 18 в. немецкий философ-просветитель Александр Готлиб Баумгартен. Термин происходит от греческого слова aisthetikos – чувствующий, относящийся к чувственному восприятию. Баумгартен же выделил эстетику как самостоятельную философскую дисциплину

Искусство и прекрасное издавна были предметом изучения. На протяжении более двух тысячелетий эстетика развивалась в рамках философии, теологии, художественной практики и художественной критики.

В процессе развития усложнялся и обогащался предметэстетики. В период античности эстетика затрагивала общефилософские вопросы природы красоты и искусства; теология оказывала существенное влияние на средневековую эстетику, служившую одним из инструментов познания Бога; в эпоху Возрождения эстетическая мысль развивалась в основном в сфере художественной практики, и ее предметом становится художественное творчество и его связь с природой. В начале Нового времени эстетика стремилась формировать нормы искусства. Политика оказала огромное влияние на эстетику Просвещения, акцентировав внимание на общественном назначении художественного творчества, его нравственной и познавательной значимости.

Канта принято называть "основоположником немецкой классической философии". Действительно, почти все виды классического и современного философствования так или иначе восходят к творчеству этого мыслителя. Его труды положили начало знаменательной традиции в европейском духовном развитии.

Глава 1. Эстетика как философская дисциплина.

Термин «эстетика» происходит от греческого слова aisthetikos (чувствующий, чувственный).

Эстетика – это раздел философии изучающий закономерности чувственного освоения действительности, о сущности и формах творчества по законам красоты.

История эстетики насчитывает много веков, на протяжении этого времени отношение к ней и ее место в системе философского знания неоднократно менялось. Наиболее фундаментальные подходы к определению предмета и содержания эстетики сформировались еще в античности.

1. Эстетика первоначально сложилась, как один из элементов картины мира такое место она занимала в философских представлениях пифагорейцев и греческих натур философов.

2. У софистов эстетика рассматривалась как чисто субъективная основа ценностного отношения к миру. В основе их эстетических представлений лежал релятивизм.

3. Сократ стремился выделить объективную ценностную основу эстетических представлений, предположив тесную связь эстетики с этикой. Платон, развивая концепцию Сократа, соединил ее с пифагорейской традицией понимания эстетических ценностей как численного выражения.

4. У Аристотеля эстетика становится дисциплиной рассматривающей общефилософские вопросы красоты и теории художественного творчества. Аристотель впервые поставил перед собой цель разработать систему эстетических категорий в их взаимосвязи.

5. В эпоху средневековья эстетика становится как и вся философия вспомогательной по отношению к богословию дисциплиной, в трудах Тертуллиана, Блаженного Августина, Фомы Аквинского эстетика это раздел богословия, который должен раскрыть роль искусства и красоты мира в отношениях человека к Богу.

6. В эпоху Возрождения эстетика изучала соотношение природы и художественной деятельности (так определил ее задачи Л. да Винчи).

7. В эпоху Просвещения основной задачей эстетики считалось изучение особенностей художественного познания мира (по Баумгартену).

8. Гегель считал, что предметом эстетики является искусство, причем не любое, а именно «изящное искусство». У Гегеля система эстетических категорий исторически развивается, и она строится на основе исторического становления категорий их перехода из одной в другую. Основными эстетическими категориями у Гегеля являются: прекрасное возвышенное и безобразное. Им соответствуют три исторически развивающихся формы искусства: классическая, символическая и романтическая.

9. Чернышевский критиковал концепцию Гегеля и считал, что предметом эстетики должно быть все многообразие эстетического отношения человека к мир.

В эстетике чувственное познание является основной целью, в отличие от гносеологии, где оно рассматривается как предварительная ступень для понятийного, логического знания. Эстетика рассматривает его как ценное само по себе. Основным признаком эстетического является то, что чувственное познание осуществляется без его отнесения к понятию. Такой род познавательной деятельности называется восприятием или созерцанием. Это есть восприятие предмета, которое непосредственно, само по себе способно вызывать особое чувство – эстетическое удовольствие или неудовольствие.

В основе эстетического удовольствия лежит усмотрение в предметах целесообразности формы, то есть соответствия предмета некой внутренней цели, внутренней природе. С внешней стороны эта целесообразность может выступать как соразмерность частей друг с другом целым или гармоничное сочетание красок. Чем полнее выражена эта целесообразность формы, тем большее чувство удовольствия оно у нас вызывает тем более прекрасным оно нам кажется.

Особенность эстетического удовольствия в его всеобщности и одновременно субъективности чувственного восприятия. Проблема соединения всеобщности эстетического удовольствия и субъективности чувственного восприятия – это одна их основных проблем эстетики, ее пытались разрешить через предположение о существовании всеобщих понятий разума и всеобщей логики мышления.

Эстетической знание носит конкретно всеобщий характер. Поскольку эстетика таким образом представляет собой некую систему понятий логических категорий. В настоящее время всеобщность эстетического познания мира находит свое отражение в системности эстетического знания. Для эстетики характерна логическая связь, соподчиненность, иерархия понятий категорий законов. Всякая проблема эстетики может быть разрешена только если она поставлена в связь со всеми остальными проблемами и вопросами эстетики. Эстетика с этой точки зрения предстает как система законов и категорий описывающих мир в его богатстве и ценности для человека и творчество по законам красоты, сущность искусства особенности процесса его развития, специфику художественного творчества, восприятия и функционирования художественной культуры. Признаками системности эстетического знания являются так же монистичность – т.е. объяснение всех явлений из одних и тех же исходных оснований. А так же принцип минимальной достаточности. Минимальное число аксиом или других исходных положений должно способствовать такому развертыванию идей, чтобы в своей совокупности они могли охватить максимальное число фактов и явлений. Принципиальная разомкнутость, готовность воспринять и теоретически обобщить до сих пор неизвестные факты и явления.

Таким образом полное определение эстетики с точки зрения ее метода должно звучать следующим образом: эстетика это система закономерностей, категорий, общих понятий, отражающая в свете определенной практики существенные эстетические свойства реальности и процесса ее освоения по законам красоты, в том числе бытия и функционирования искусства восприятия и понимания продуктов художественной деятельности.

Глава 2. Основные принципы эстетики И.Канта

Кант соединил в себе, как никто другой, спекулятивную оригинальность Платона с энциклопедичностью Аристотеля, и поэтому его философия считается вершиной всей истории философии до XX века.

Его жизнь делится на 2 периода:

1. Докритический . В этот период Кант писал научные работы о земле, о небе, выдвинул гипотезу о происхождении Земли.

2. Критический период. Начало этому периоду положила книга «Критика чистого разума», изданная в 1781 году. Потом он издал «Критику практического разума» и «Критику способности суждения». В «Критике практического разума» рассматриваются проблемы морали, поведения человека. А в «Критике способности суждения» - эстетическое отношение человека к миру.

Переход от докритического к критическому периоду Кант называл коперниканским переворотом в философии. Он впервые детально исследовал нашу способность к мышлению и познанию.

Кант считал, что объект сам по себе непознаваем, называл его «вещью в себе». С его точки зрения мы можем познать только явление, феномен (вещь для нас). Он избегал затрагивать тему о существовании мира самого по себе.

Кант, однако, был непоследователен, заявив, что существуют три непознаваемые вещи в себе: бессмертие души; свобода воли; Бог. Откуда он знает, что этих вещей три и что они именно такие, как он их назвал? Чтобы уйти от этого вопроса, он просто объявил, что в эти вещи можно только верить. Он придумал лукавую формулу, которая в определенном смысле воспроизводит теорию двойственной истины: "мне пришлось ограничить (aufheben) знание, чтобы освободить место вере".

Иммануил Кант (1724-1804) - родоначальник немецкой классической философии и основоположник классической эстетики. Система философии возникла у Канта лишь после того, как он обнаружил между миром природы (жестокости и зла) и миром свободы (культуры и морали) своеобразный «третий мир» - мир красоты.

До этого он изложил первую составную часть своей системы - теоретическую - в «Критике чистого разума», а третью - практическую - в «Критике практического разума».

Вторая, центральная часть стала разрабатываться Кантом после того, как он открыл новый всеобщий принцип духовной деятельности, а именно «чувство удовольствия и неудовольствия». Вначале эту часть Кант называл телеологией - учением о целесообразности. Затем телеология уступила место эстетике - учению о красоте.

Работа над задуманным произведением длилась три года. Трактат получил название «Критика способности суждения». Способность суждения - одна из интуитивных познавательных способностей. Эстетическая способность суждения - художественное переживание, доставляющее такое же удовольствие, как и обнаружение целесообразности.

Одна из основных идей «Критики способности суждения» - единый подход к живой природе и художественному творчеству на основе принципа целесообразности (гармонической связи частей и целого).

В наши дни приобрел мировоззренческое значение взгляд Канта на окружающую среду, как на гармоническое художественное целое. Природа - своего рода произведение искусства. Нельзя нарушать гармонию природы, сложившееся в ней целесообразное равновесие.

Эстетическое у Канта рассматривается с точки зрения двух основных категорий - прекрасного и возвышенного.Прекрасное обращено преимущественно к знанию, возвышенное - к морали.

Аналитика прекрасного:
1. Прекрасно то, что нравится, не вызывая интереса. Оценка красоты свободна от интереса чувств и разума, от практического интереса.
2. Прекрасно то, что всем нравится без посредства понятия. Благодаря свободной игре воображения и рассудка возникает благожелательная оценка, которая предшествует чувству удовольствия, порождает его и придает эстетическому суждению всеобщий характер, т. е. прекрасное воспринимается опосредованно, а не непосредственно (при наличии у человека только эстетического чувства, чуткости к красоте).

Всеобщность эстетического суждения состоит не в непосредственной общедоступности, а в «сообщаемоемости», в том, что, затратив силы и время, любой человек может до него добраться. Сама художественная культура не всегда дается от рождения, чаще воспитывается.
3. Красота - это форма целесообразности предмета, поскольку она воспринимается в нем без представления о цели. Кант наряду с «чистой» красотой (цветы) вводит понятие красоты «сопутствующей» (красота человека, здания). Эстетический идеал реализуется только в сфере «сопутствующей» красоты. Нельзя себе представить идеал красивых цветов.
4. Прекрасно то, что вызывает благоволение с силой необходимости. Прекрасное вызывает интерес только в обществе. Это средство общения и показатель общительности. Прекрасное носит всеобщий характер и имеет значение для каждого.

Аналитика возвышенного:

Возвышенное в собственном смысле слова не может содержаться ни в какой чувственной форме, а касается только идей разума.

Удовольствие от возвышенного без «умствования» вообще невозможно. Восприятие возвышенного всегда связано с определенного рода волнением, которое возникает при созерцании предметов, размеры или сила которых превосходят привычные нам масштабы.

Возвышенное - это возвышающее; бесстрашное отношение к страшному, преодоление страха и моральное удовлетворение по этому поводу.

Суждение о возвышенном требует культуры, притом в большей степени, чем суждение о прекрасном, а также развитого воображения. (Если прекрасное соотносит воображение с рассудком, то в восприятии возвышенного воображение соотнесено с разумом - законодателем поведения.) Наличие морального закона в каждом из нас создает условия общего для людей наслаждения возвышенным.

Единство истины, добра и красоты находит дополнительное обоснование в учении об искусстве. Кант разграничил искусство (свободное) и ремесло (искусство для заработка).

Основной мотив эстетической деятельности - бегство от всех форм однообразной практической деятельности. Однако свобода в искусстве - вовсе не абсолютный произвол. Художественное творчество предполагает следование определенным правилам. Но подлинное искусство должно быть таким же непринужденным и естественным как природа.

Кант считает, что нельзя вторгаться в жизнь художественного произведения, произвольно вмешиваться в созданную художником гармонию, «целесообразность».

Эстетическое искусство , по Канту, делится на приятное и изящное.

Приятные искусства предназначены для наслаждения, развлечения и времяпрепровождения.

Изящные искусства содействуют «культуре способностей души», приближают сферу эстетического к сфере познания.

Искусство специфично, основано на врожденной неповторимой особенности художественного гения. Кант абсолютизирует природную одаренность художника и недооценивает роль общественной среды в формировании творческих способностей и субъективных волевых усилий в творческом процессе, особенно при возникновении замысла художественного произведения. Так же Кант понимал и характер творческого процесса в искусстве как неосознаваемого, т. к. гений сам не может описать или научно показать, как он создает свое произведение.
В отличие от науки, где важно описывать технологию творческого открытия для последующего его использования в науке и производстве, воспроизведение и дублирование художественного произведения не способствует развитию искусства, а увеличивает количество подражательных и серых произведений, т. е. оригинальность - одно из необходимых качеств шедевра в искусстве. Оригинальность может быть осознана только на фоне и по сравнению с теми произведениями, которые ею не обладают.

Четыре признака характеризуют «гения»:
1) это способность создавать то, для чего не может быть дано никакого правила;
2) созданное произведение должно быть образцовым;
3) автор не может объяснить другим, как возникает его произведение;
4) сфера гения не наука, а искусство.

Трансцендентальной эстетикой И.Кант назвал свое учение о пространстве и времени, которое он также называл наукой "о всех априорных принципах чувственности". Слово эстетика означает чувство, ощущение, а слово трансцендентальный (трансцендентный) - означает выхожу за пределы. Таким образом, само название говорит о том, что учение Канта направлено на исследование запредельных форм восприятия мира, т.е. тех форм, которые человек воспринимает с момента рождения (а, возможно, и с момента зачатия) на подсознательном уровне и которые в процессе накопления жизненного опыта трансформируются в априорные, синтетические понятия, являющиеся продуктом деятельности человеческого рассудка.

Априорные понятия (от лат. a priori - из предшествующего) - это понятия логики и теории познания, характеризующие знание, предшествующее опыту и независимое от него. В философии Канта априорное знание рассматривается как условие опытного знания, придающее ему оформленный, всеобщий и необходимый характер. Пространство и время, как формы созерцания, относятся к априорным знаниям, но осознание разнообразия проявления этих форм в окружающем мире и последующее обобщение знаний об этом разнообразии позволяют придать понятиям пространство и время статус категорий, т.е. наиболее общих и фундаментальных понятий, отражающих всеобщие свойства и отношения явлений действительности и познания. К основным категориям теории познания, помимо пространства и времени, относятся материя, движение, качество, количество и др. Однако в качестве чистых форм чувственного созерцания, как принципов априорного знания, Кант рассматривает только пространство и время.

Вот как описывает он процесс выявления априорных форм чувственного созерцания: "Итак, в трансцендентальной эстетике мы прежде всего изолируем чувственность…, так чтобы не осталось ничего, кроме эмпирического созерцания. Затем мы отделим еще от этого созерцания все, что принадлежит к ощущению, так чтобы осталось только чистое созерцание и лишь одна форма явлений, единственное, что может быть нам дано чувственностью a priori. При этом исследовании обнаружится, что существуют две чистые формы чувственного созерцания как принципы априорного знания, а именно пространство и время…".

Естественно, что человек, являющийся частью физического мира и находящийся в силу своей природы в постоянном взаимодействии с ним, не может исключить из своего сознания эмоции и ощущения, поэтому априорные формы знания исследуются в процессе мышления и являются результатом логических построений рассудка. Кант пишет по этому поводу: "…существуют два основных ствола человеческого познания, вырастающие, быть может, из одного общего, но неизвестного нам корня, а именно чувственность и рассудок: посредством чувственности предметы нам даются, рассудком же они мыслятся". И в то же время ставит вопрос: "Каким же образом может быть присуще нашей душе внешнее созерцание, которое предшествует самим объектам и в котором понятие их может быть определено a priori? Очевидно, это возможно лишь в том случае, если оно находится только в субъекте как формальное его свойство подвергаться воздействию объектов и таким образом получать непосредственное представление о них, т.е. созерцание, следовательно, лишь как форма внешнего чувства вообще". Говоря современным языком, Кант приходит к выводу о том, что человек, как субъект, способен получать информацию об окружающем мире посредством взаимодействия с многообразными природными объектами, обладающими различной пространственно-временной организацией, только благодаря тому, что сам является сложноорганизованной системой. И в то же время образ мира, возникающий в сознании человека, носит субъективный (иллюзорный) характер, поскольку сложный спектр взаимодействий человеческого организма, как сложной целостной системы, ограничивается возможностями его структурной организации. Таким образом, взаимодействуя с миром, человек строит образ мира по своему образу и подобию. Истинная же сущность мироздания для человека является "вещью в себе", поскольку она сверхприродна, непознаваема и недоступна опыту.

Пространство и время - формы вещей самих по себе. Это формы, которые сохраняются даже в том случае, если сами вещи уничтожены. И в то же время это субъективные формы нашего внешнего и внутреннего способа созерцания, который называется чувственным потому, что он не первоначален, т.е. он не такой способ, каким дается само существование объекта созерцания, а зависит от существования объекта, стало быть, возможен только благодаря тому, что способность представления субъекта подвергается воздействию со стороны объекта.

Диалектический материализм, исходя из возможностей исчерпывающего познания вещей, рассматривает познание как процесс превращения "вещи в себе" в "вещь для нас" в процессе углубления знаний и расширения опыта. Однако современные представления об организации и эволюции сложных нелинейных систем показывают, что путем простого достраивания невозможно превратить "вещь в себе" в познаваемый объект, поскольку любое синтетическое понятие является выражением непроявленной или "свернутой" сложности, или, другими словами, идеей, проектом, содержащим в себе в потенциале бесконечный спектр возможных форм проявления. Например, число 10, как синтетический объект, может быть представлено бесконечным числом комбинаций составляющих элементов:

1 + 9 = 10;
5,5 + 4,5 = 10;
8,356 + 1,644 = 10 и т.д.

Рассматривая различные варианты комбинаций чисел, составляющих число 10, можно убедиться, что они так же разнообразны, как разнообразны множества множеств и множества множеств множеств (и еще сколько угодно множеств) целых и дробных чисел, их составляющих.

Состояние "вещи в себе" в некоторой степени аналогично состоянию системы в точке бифуркации, когда система пребывает в состоянии полной неопределенности, однако имеет при этом весь набор своих потенциальных возможностей (структур-аттракторов). Какая возможность проявится, будет зависеть от того, как будет решена проблема выбора.
Превращение "вещи в себе" в "вещь для нас" схематически можно представить следующим образом. В открытой системе, через которую протекает упорядоченная энергия с рождением энтропии, идут два встречных процесса: 1) деградация энергии по пути к хаотическому движению элементов и 2) самоорганизация, проявляющаяся в усложнении структур и уменьшении энтропии системы. Уменьшение энтропии может трактоваться в данном случае как рост доли информации, относящейся к структурированной части системы. Графически эти два потока можно изобразить в виде
двух ветвящихся деревьев, растущих в противоположных направлениях. При этом у первого дерева корни будут находиться вверху, а крона - внизу; у второго дерева, наоборот, корни будут находиться внизу, а крона будет расширяться кверху.
Если эти потоки рассмотреть с точки зрения трансцендентального метода Канта, то распространение первого потока (сверху вниз) будет соответствовать превращению "вещи в себе" в многочисленные, разнообразные "вещи для нас". Запредельные понятия (корни), не проявленные, не обладающие какими бы то ни было формами, в конкретных условиях, на конкретных материальных проводниках проявятся и дадут целый спектр явлений, доступных для практического изучения. В этом случае, выражаясь языком квантовой механики, "вещь в себе" - это пакет, суперпозиция всех возможных состояний, которые могут быть проявлены в материальном мире. Какое из них будет проявлено в том или ином случае, зависит от характеристик пространства и времени, в которых будет происходить это проявление. Второй поток, представленный в виде дерева, растущего снизу вверх, отражает накопление опыта, обобщение его результатов и формирование в процессе логического мышления синтетических образов, которые приближают сознание человека к пониманию сущности "вещи в себе", но которые, тем не менее, ограничиваются пределами, в которых человек способен чувствовать, ощущать и мыслить.

С точки зрения синергетики трансцендентальность превращения "вещи в себе" в "вещь для нас" обнаруживается в том, что нам, сущностям, живущим в физическом мире и наделенным соответствующим этому миру сознанием, невозможно представить себе все степени свободы, которыми обладает "вещь в себе", и, соответственно, все формы, в которых она может проявиться в материальном мире. "Вещь в себе" - это как бы замысел Творца, осуществление которого в разных мирах происходит в разных формах, в разных проявлениях. Для понимания состояния свободы, или, другими словами, всего спектра потенциальных возможностей "вещи в себе" необходимо обладать знанием о бесконечном множестве состояний материи в Космосе, обо всех космических законах, в соответствии с которыми может происходить это проявление. Ясно, что такое знание человеку в принципе недоступно.

В "Бхагавад - гите" - духовном и философском произведении, содержащем в себе основы Ведического учения Индии, приводится следующее описание вселенской формы, в какой Кришна перед своим другом и учеником Арджуной, наделив его на время божественным зрением: "Арджуна увидел в той вселенской форме бесчисленные рты, бесчисленные глаза, бесчисленные удивительные видения. <…> Если бы сотни тысяч солнц взошли на небе одновременно, то их сияние могло бы напомнить сияние Высшей личности в этой вселенской форме. В это время Арджуна мог созерцать во вселенской форме Господа безграничные пространства вселенной, сосредоточенные в одном месте, хотя и разделенные на многие и многие тысячи. Потрясенный и изумленный, со вздыбленными волосами, Арджуна склонил голову, выражая свое почтение, и, сложив руки, начал молить Всевышнего Господа. Арджуна сказал: "Возлюбленный Господь Кришна, я вижу в Твоем теле всех богов и множество других живых существ. Я вижу Брахму, восседающего на цветке лотоса, а также Господа Шиву и всех мудрецов и божественных змеев. О властитель вселенной, о вселенская форма, я вижу в Твоем теле много-много рук, чрев, ртов, глаз, простирающихся повсюду, без предела. Тебе нет конца, нет середины и нет начала. <…> У Тебя бесчисленное количество рук, а солнце и луна - Твои глаза. Я вижу, как Ты изрыгаешь пламя и сжигаешь эту вселенную Своим собственным сиянием. Ты одни, но заполняешь Собой все небо и все планеты и все пространство между ними. <…> я вижу, как все люди устремляются в Твои зевы, подобно мотылькам, летящим на огонь, чтобы погибнуть в нем. О Вишну, я вижу, как ты поглощаешь всех людей со всех сторон Своими пылающими ртами. Ты покрываешь все вселенные Своим сиянием, и сжигающие лучи исходят от Тебя. О Повелитель повелителей, Устрашающий Своим видом, поведай мне, кто Ты есть. Я склоняюсь перед Тобой с почтением. Будь милостив ко мне. Ты - изначальный Господь. Я хочу знать, кто Ты и какова Твоя миссия". Верховная божественная личность сказал: "Я есть время, великий разрушитель миров…".

Но даже то, что увидел Арджуна, будучи наделенным нечеловеческим зрением - только часть многогранного проявления законов Космической Эволюции, как "вещи в себе". В "Космологических записях" Е.И. Рерих читаем: "Истина представляет собою Бесконечный Свет невообразимой Глубины. Проявленный Космос оявляет свой многогранный Алмаз Истины на срок данной Манвантары Космоса. (Прим.: Манвантара - период проявления активности Космоса. - Н.М.К.) Ярая Истина сверкает новыми Лучами при каждой Новой Манвантаре. Истина вмещает не только нашу видимую Вселенную, но и все другие и грядущие Вселенные Беспредельности". Это означает, что эволюционные процессы во Вселенной идут согласно некоторому Высшему Замыслу - Плану, и наш мир является одним из вариантов проявления этого Плана.

В "Тайной Доктрине" Е.П. Блаватской говорится о мире форм, в котором мы живем и частью которого являемся, не как о мире сотворенном, а как о мире становящемся: "Все, что есть, было и будет, вечно ЕСТЬ, даже бесчисленные Формы, которые конечны и разрушаемы лишь в их объективной, но не в их идеальной форме. Они существуют как идеи в Вечности, и когда они пройдут, исчезнут, они будут существовать как отражения. …никакая форма не может быть дана чему бы то ни было, Природою или человеком, идеальный тип которой не существовал бы уже на субъективном плане; более того, ни одна форма или образ не могут войти в человеческое сознание или возникнуть в его воображении, которая уже не существовала, хотя бы как приблизительный прототип. Ни форма человека, ни форма животного, растения или камня никогда не была "сотворена"; и только на нашем плане она начала "становиться", то есть объективизироваться в ее настоящую материальность, или же развиваться изнутри наружу, из самой возвышенной сверхчувственной сущности в ее грубейшую видимость".

"От существующего к возникающему" - так назвал одну из своих книг основоположник теории самоорганизации И. Пригожин, рассматривая в ней проблему времени в неотрывной связи с процессами самоорганизации, протекающими в структуре субъекта в процессе взаимодействия его с окружающим миром. Его подход позволил "овременить пространство", наделив его временнoй структурой, задаваемой происходящими в пространственном континууме необратимыми процессами.
Синергетика говорит о том, что эволюционные процессы в открытых нелинейных системах направлены к созданию все более сложных организаций и структур путем интеграции различных, развивающихся в разном темпе структур в более крупные целостности. Сложное целое фактически представляет собой единство разновременных структур.

Что же такое время? Почему настолько по-разному представляется оно ученым и философам? В традиционном понимании время представляется как величина, изоморфная прямой, идущей из далекого прошлое в будущее. Настоящее соответствует единственной точке, отделяющей прошлое от будущего. Оно возникает из ниоткуда и исчезает в никуда. Стянутое в точку, настоящее бесконечно близко и прошлому и будущему - между прошлым и будущим нет расстояний. В синергетическом представлении прошлое отделено от будущего интервалом, длина которого определяется некоторым характерным временем (временем релаксации), и настоящее обретает продолжительность. В пределе величина времени релаксации стремится к нулю, и настоящее стягивается в точку.
Казалось бы, все стало ясно: понятие настоящего времени отражает процессы перестройки, происходящие в системе. Чем скорее система адаптируется к изменению внешних условий, тем меньшим будет расстояние между прошлым и будущим. Но для любого человека понятие времени в первую очередь ассоциируется с продолжительностью жизни, с рождением и смертью. И с этой точки зрения из положений теории самоорганизации о времени следуют совсем не радужные перспективы - чем более мобильным станет человек, приспосабливаясь к весьма изменчивому миру, тем короче станет его настоящее, т.е. жизнь. Как же быть современному человеку, осознающему, что он живет в мире, в котором время неудержимо сжимается, а огромное количество событий спрессовывается в очень короткие временные промежутки? Как выбраться из эволюционной ловушки, ведущей его в небытие?

Вернемся к трансцендентальной эстетике Канта: "Если мы отвлечемся от способа, каким мы внутренне созерцаем самих себя и посредством этого созерцания охватываем способностью представления также все внешние созерцания, стало быть, если мы возьмем предметы так, как они могут существовать сами по себе, то время есть ничто. Оно имеет субъективную значимость только в отношении явлений, потому что именно явления суть вещи, которые мы принимаем за предметы наших чувств, но оно уже не объективно, если отвлечься от чувственной природы нашего созерцания, т.е. от свойственного нам способа представления, и говорить о вещах вообще". В принципе, смысл того, о чем говорит здесь Кант, отражен в одном из приемов, применяемых в синергетике, психологии и других науках, изучающих возможности саморефлексии субъекта: для того, чтобы понять себя, окружающий мир и себя в нем, нужно как бы выйти за пределы системы "я - мир" и посмотреть на все возникающие проблемы со стороны, взглядом независимого эксперта. При таком подходе сфера чувственности уступает место ментальной сфере, в результате чего отсекаются ненужные эмоции и открываются возможности для логических умозаключений, перестройка на эмоциональном уровне не происходит вообще, и сознание как бы выпадает из потока времени. Подобный подход существует в иогических практиках, и он дает возможность сознанию выходить на различные пространственно-временные уровни, отличные от того уровня, в котором живет человек благодаря своим эмоциям.

Обратимся снова к "Тайной Доктрине": "Время" есть лишь иллюзия, создаваемая последовательными чередованиями наших состояний сознания на протяжении нашего странствования в Вечности, и оно не существует, но "покоится во сне" там, где нет сознания, в котором может возникнуть Иллюзия. Настоящее есть лишь математическая линия, отделяющая ту часть Вечной Длительности, которую мы называем Будущим, от части, именуемой нами Прошлым. Ничто на земле не имеет истинной, реальной длительности, ибо ничто не остается без изменения - или тем же самым - на биллионную часть секунды; и ощущение, которое мы получаем от очевидности разделения времени, известного как Настоящее, происходит от неясности мгновенного восприятия или ряда восприятий предметов, передаваемых нашими чувствами, по мере того как эти предметы из области идеальных представлений, называемой нами Будущим, переходят в область воспоминаний, именуемых нами Прошлым. <…> И эти две вечности и составляют ту Длительность, в одной лишь которой все имеет истинное существование, если бы только наши чувства были способны воспринять это".

Снова, как и в традиционном представлении о времени, мы приходим к математической линии, в которой настоящее не существует, а есть только мгновенный переход от прошлого к будущему. Но "Тайная Доктрина" - это взгляд из Инобытия, поэтому возврат к примитивному представлению о времени здесь не предполагается. Как же тогда выйти из сложившегося противоречия между наукой и Высшей философией? Ответ кроется здесь же, в приведенной выше фразе: "И эти две вечности и составляют ту Длительность, в одной лишь которой все имеет истинное существование, если бы только наши чувства были способны воспринять это" (Выделено мною. Н.М.К.). Главная задача заключается в сохранении сознания и памяти в процессе мгновенных переходов, и в этом - ключ к бессмертию эго, проявляющегося в различных формах материального мира. Смертны формы, но бессмертна Индивидуальность, одухотворяющая эти формы.

С точки зрения физики мгновенная перестройка структуры, т.е. изменение формы, становится возможной тогда, когда исчезает масса системы, являющаяся мерой ее инертности. Исчезает инертность - исчезает время, необходимое для перестройки. Эйнштейн привел науку к пониманию того, что материя в своей сущности является энергией. Энергия - это движение, и в то же время движение - это форма существования материи. Но никакого движения быть не может, если нет разности потенциалов. Чем же обусловливается необходимая разность потенциалов в том предельном для нашего понимания состоянии, когда материя становится энергией? И что же такое энергия сама по себе? Исходя из предпосылки, что ничего, кроме материи, во Вселенной не существует, можно сделать вывод, что энергия в чистом виде есть проявление материальности очень тонкого уровня. Но тогда это значит, что разность энергетических потенциалов должна присутствовать и в первоматерии, т.е. в субстанции, составляющей основу всех миров.

Обратимся еще раз к "Космологическим записям".
"Для современного человека двигательная сила (энергия) есть материя. Человек воспринимает материю, ибо восприятие это есть ответ его чувств, ощущений на вибрацию энергии. <…> Энергия есть единая существующая Реальность".
"Дух и Материя суть две грани Непознаваемого Единства, и их видимо противоположные аспекты зависят: (а) от различных степеней дифференциации Материи и (б) от степени сознания, достигнутого самим человеком". "Материя неуничтожаема и единосущна с Духом. Лишенный материи Дух не может проявить себя, следовательно, перестает существовать, становится Нихиль!" (Прим.: Nihil - ничто. лат.). Движение вечно, ибо Дух вечен, но никакое движение не может быть представлено без соединения с материей". "Таинственная Сила - Начало всего. Материи не существует". "Материя есть Дух…". "Совершенствование есть путь утончения. Материя возносится к своей Основе, к Духу, и сливается с Духом".

Отвечая на поставленный выше вопрос о сущности материи и энергии, можно сказать, что разность потенциалов в первичной субстанции проявленного мира обусловливается неразрывным единством Духа и Материи. Но основа Материи - Дух, поэтому преодоление последней ступени, отделяющей Дух от Материи, приводит с их слиянию и, соответственно, к исчезновению разности потенциалов, а, значит, к исчезновению Космоса, как мира форм. При слиянии Духа и Материи, говоря языком синергетики, Вселенная переходит в точку бифуркации, в состояние безвременья и, тем самым, в Вечность.

Кант оказался великим провидцем, показав в своем учении, что существование человека в пространстве и времени обусловлено тем, что сам человек является субъектом с пространственно-временнoй организацией. Можно предположить также, что усовершенствование, утончение структуры человеческого организма является той скрытой возможностью, которая позволит, как писал Кант в своих "Антиномиях чистого разума", "вместо чувственно воспринимаемого мира представить себе неизвестно какой умопостигаемый мир, вместо первого начала (существование, которому предшествует время несуществования) мыслить вообще существование, не предполагающее никакого иного условия в мире, а вместо границы протяжения - пределы мироздания и таким образом освободиться от времени и пространства".
Пока же трансцендентное знание недоступно человеку, но путь к нему открыт. Однако, чтобы двигаться по этому пути, человеку нужно преобразиться, - и духовно, и физически. Достижимо ли истинное знание, если произойдет такое преображение? Наука об этом пока ничего конкретного сказать не может, но ее представительница - синергетика, проводя аналогии с законами эволюции сложных самоорганизующихся систем, такой возможности не отрицает, рассматривая ее как очень дальний аттрактор на пути эволюции человечества. И поэтому очень современно звучат слова Иисуса Христа: "Я есмь Путь, и Истина, и Жизнь". Иммануил Кант стал одним из тех, кто ведет человечество по этому Пути.

Заключение

Понятие "трансцендентальная эстетика" было введено Кантом только затем, чтобы отделить два мира - чувственный и мыслительный, связанные между собой, взаимообусловленные и разделенные способностью человека к мышлению на две неравные части, чтобы уйти от природного мира в мышление и сделать его самодостаточным, попытаться уйти в глубину мира, который осознается и понимается только посредством мышления и потому представляется как мир априорного знания, данный человеку как бы изначально.

Необходимо учитывать, что кантовская трансцендентальная эстетка весьма сильно отличается от общепринятого понимания эстетики. Достаточно сказать, что понятие "трансцендентальное" применительно к эстетике вовсе не употребляется философами. Традиционная линия развития содержания данного понятия находится далеко в стороне от трансцендентальной эстетики.

Список использованной литературы

1. Бучило Н.Ф., Чумаков А.Н.Философия: Учебное пособие. – М.:ПЕР СЭ,2001.-447с.

2. Добрынина В. И., Грехнев В. С., Добрынин В. В. Философия XX века. Учебное пособие. М., ЦИНО общества "Знание" России, 1997. - 288с.

3. Голубинчева В.О., Данцев А.А., Любченко В.С. Философия для технических вузов. Серия «Высшее образование». Ростов-на-Дону: Изд-во «Феникс»,2004. – 640с.

4. Кант,Иммануил. Сочинения в шести томах. /Под общ.ред. В.Ф. Асмуса, А.В. Гулыги.-М.: «Мысль»,1964.-

5. Кузнецов В.Г., Кузнецова И.Д.,Миронов В.В., Момджян К.Х. Философия: Учебник. – М.: ИНФРА-М, 2008.- 519с.

6. Налетов И.З.Философия: Учебник. – М.: Инфра-М, 2007.- 400с.

7. Спиркин А. Г. Философия: Учебник. – М.: Гардарики,1999.-432с.

8. Философия. Справочник студента./ Г.Г. Кириленко, Е.В. Шевцов.- М.: Филологическое общество «СЛОВО», ООО «Фирма «Издательство АСТ», 1999.- 672с.

9. Философия: Учебник/ Под ред. А.Ф. Зотова, В.В. Миронова, А.В. Разина. – 2-е изд., перераб. И доп. – М.: Академический Проект; Трикста, 2004.- 688с.

10. Философская энциклопедия. Гл.редактор Ф.В. Константинов.- М.: «Советская энциклопедия»,1962.-

11. Философский словарь / Под ред. И.Т. Фролова. - 4-е изд.-М.: Политиздат, 1981. - 445 с.

12. Хрестоматия по философии: Учебное пособие/ Под ред. и сост. А.А. Радугин. – Москва: Центр,1998.- 432с.

13. Шаповалов В.Ф. От классики к современности, изд. 2-е, дополнительное: Учеб.пособие для вузов. – М. ФАИР-ПРЕСС, 2000. – 608с.

Постимпрессионизм и его основные представители.

Возникновение кубизма (П. Пикассо).

Эстетические принципы экспрессионизма.

Философия фрейдизма и отражение иррациональной «сверхреальности» в живописи сюрреализма.

От экспрессионизма к абстрактной живописи.

Стирание грани между искусством и обыденной жизнью в поп-арте.

Литература

Борев Ю. Б. Эстетика: В 2-х т. – Т.2. – Смоленск, 1997.

Западное искусство XX века: классическое наследие и современность. – М., 1992.

Лесли Р. Сюрреализм: Мечта о революции. – М., 1997.

На грани тысячелетий: Мир и человек в искусстве ХХ века. – М., 1994.

На грани тысячелетий: Судьба традиций в искусстве ХХ века. – М., 1994.

Штейн М. Музеи Нью-Йорка. – М., 2000.

Тема 29. Эстетическая проблематика в русской религиозной философии второй половины XIX – начала XX века.

1. Развитие русской культуры XIX века (эстетические взгляды Н. Чернышевского, Л. Толстого, Ф. Достоевского).

2. Эстетические концепции К. Леонтьева, Вл. Соловьева.

3. Эстетическая проблематика в трудах П. Флоренского.

Литература

Баженова А. А. Русская эстетическая мысль и современность. – М., 1980.

Бойко М. Н. Самосознание искусства – самосознание человека: Очерки русской эстетической мысли второй половины XIX века. – М., 1997.

Бычков В. В. Эстетические пророчества русского символизма // Полигнозис. – 1999. – № 1.

Литературно-эстетические концепции в России конца XIX– началаXXв. – М., 1975.

Толстой Л.Н. Что такое искусство? // Толстой Л.Н. О литературе. – М., 1955.

Тема 30. Виды искусства и их природа.

Причины разделения искусства на виды.

Формирование принципов классификации видов искусства. Современные критерии такой классификации.

Особенности каждого из видов искусств.

Разнообразие форм синтеза искусств.

Литература

Каган М.С. Музыка в мире искусства. – СПб., 1996.

Кривцун О.А. Эволюция художественных форм. Культурологический анализ. – М., 1992.

Массовые виды искусства и современная художественная культура. – М., 1986.

Татаркевич В. История шести понятий. – М., 2002.

Тема 31. Киноискусство.

Синтетическая природа киноискусства: изобразительные средства, звук, литературная основа, режиссерская и актерская интерпретация.

Жанры кино.

Основные этапы развития кинематографа.

Литература

Борев Ю. Б. Эстетика: В 2-х т. – Смоленск, 1997.

Вайсвельд И. Искусство в движении. Современный кинопроцесс: исследования и размышления. – М., 1981.

Лотман Ю. М. Семиотика кино и проблемы киноэстетики. – Таллин, 1973.

Нечай О. Ф. Основы киноискусства. – М., 1989.

Фрейлих С. И. Теория кино. – М., 1992.

Юренев Р. Н. Краткая история киноискусства. – М., 1997.

Тема 32. Музыка.

Основные проблемы философии музыки.

Специфика музыкального образа.

Интонационная природа музыки.

Виды, жанры и формы музыки.

Литература

Адорно Т. В. Избранное: Социология музыки. – М.; СПб., 1998.

Борев Ю. Б. Эстетика: В 2-х т. – Смоленск, 1997.

Каган М.С. Музыка в мире искусства. – СПб., 1996.

Корольков Н. А. Эстетика музыки. – Мн., 1998.

Сохор А. Вопросы социологии и эстетики музыки. – М., 1994.

Тельчарова Р. А. Музыка и культура. – М., 1986.

Тема 33. Литература.

Эстетические функции литературы.

Выразительная сфера литературы. Художественное слово.

Роды и виды литературы.

Влияние литературы на другие виды искусства.

Литература

Борев Ю. Б. Эстетика: В 2-х т. – Смоленск, 1997.

Буало Н. Поэтическое искусство // История эстетики: Памятники мировой эстетической мысли. – Т. 2. – М., 1964.

Волков И. Ф. Теория литературы. – М., 1995.

Компаньон А. Демон теории: Литература и здравый смысл. – М., 2001.

Тема 34. Изобразительное искусство.

1. Живопись как специфический способ мировидения.

2. Специфика образа в живописи.

3. Язык живописи: линия, цвет, колорит.

4. Жанры живописи.

Литература

Банфи А. Философия искусства. – М., 1989.

Виппер Б. Р. Введение в историческое изучение искусства. – М., 1985.

Еремеев А. Ф. Границы искусства. – М., 1987.

Махлина С. Г. Реализм и условность в искусстве. – СПб., 1992.

Тема 35. Театр.

1. Эстетические проблемы театрального искусства.

2. Спектакль как произведение коллективного творчества.

3. Особенности выразительных средств актера в театре.

4. Философские основы восточного и западного театра.

Литература

Западноевропейский театр от эпохи Возрождения до рубежа XIX – XX вв. / Отв. ред. М. Ю. Давыдова. – М., 2001.

Каган М. С. Морфология искусства. – Л., 1972.

Пави П. Словарь театра. – М., 1991.

Поляков М. Я. О театре. – М., 2001.

VI. Вопросы к зачету

Эстетика как философская наука

Этапы становления и развития эстетического знания: сравнительная характеристика

Эстетические представления народов Древнего Востока

Античная эстетическая мысль

Византийская эстетика

Эстетика Средних веков

Эстетические горизонты эпохи Возрождения

Эстетика Нового времени

Эстетические принципы барокко и классицизма

Эстетические идеи немецкой классической философии

Эстетика европейского романтизма

Эстетика России от средневековья до XIX века

Эстетическая мысль русской религиозной философии конца XIX – начала XX века

Развитие русской эстетики во второй половине XX века

Неклассические концепции эстетики XIX века

Эстетика XX века

Модернизм. Авангард. Постмодернизм.

Основные эстетические категории

Концепции происхождения искусства

Феномен искусства. Функции искусства

Виды и жанры искусства, их взаимосвязь

Стиль в искусстве

Сущность художественного творчества

Личность художника как эстетическая проблема

Художественное произведение. Проблема формы и содержания

Проблемы художественного восприятия

Театр и киноискусство

Специфика и многообразие изобразительного искусства

Виды и жанры музыки

Особенности литературного творчества и чтения как формы художественного восприятия

Учебное издание

Елена Ивановна Красковская

Алексей Александрович Потоцкий

Яна Владимировна Шешко

Федеральное агентство по образованию

Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования

«Томский политехнический университет »

Юргинский технологический институт

ТЕМА РЕФЕРАТА

по дисциплине: «Философия»

Основные принципы эстетики И.Канта

Выполнила студентка гр._______________ ____________ ______________

(номер группы) (подпись) (фамилия и.о.)

Руководитель ___________ ___________________

(подпись) (фамилия и.о.)

ВВЕДЕНИЕ…………………………………………………………………………..3

1. НЕМЕУКАЯ КЛАСИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ…………………………….5

2. ИММАНУИЛ КАНТ………………………………………………………….7

2.1. Личность и творчество…………………………………………………...7

2.2. Творчество в докритический период……………………………………7

2.3 Этика Канта………………………………………………………………..9

2.4 Эстетика Канта…………………………………………………………..11

ЗАКЛЮЧЕНИЕ……………………………………………………………………..12

СПИСОК ИСПОЛЬЗУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ…………………………………...13

Введение

На нынешнем этапе истории осуществляется коренная ломка привычных стереотипов, устоявшихся, догматизированных представлений. Рождается новое мышление. И ведь это происходит не первый и не последний раз в человеческой истории. В такие времена философия, откликаясь на ускорение исторического процесса, обычно рождала, применяла и усовершенствовала диалектические идеи приёмы, методы, позволяющие овладевать в мысли всё более стремительным развитием общества и истории. Проблему - задачу эту можно считать вечно, возникающей вновь на каждом витке развития цивилизации. А начиналось её решение с того, что английский философ XVII веке Ф. Бэкон называл расчищением "площади ума" от сковывающих его "идолов", "призраков". И разве не сходная задача стоит перед нами сегодня? В том же веке французский мыслитель Р. Декарт выдвинул и систематически развил идею о необходимости " методического сомнения " в унаследованных знаниях, проверки их на содержательность, осмысленность и доказательность - и эта великая идея вместе с другими идеями французского философа стала сегодня остроактуальной.

В эпоху особой актуализации тех или иных философских идей прошлого возникает вызов и для них самих некоторые из философских идей - в том виде, в каком они были первоначально выдвинуты и сформулированы, - подвергаются уточнению, критике, а то радикальному пересмотру; им на смену приходят существенно отличные философские идеи. Так было, например, в новое время с идеей свободы. Тогда возникли незнакомые прошлому философские идеи, с помощью которых обосновывались всеобщие, не знающие никаких исключений права человека. Но то, над чем бились философы, начиная с глубокой древности и в новое время не потеряло своего значения.

Философские идеи не рождаются и не существуют в неком изолированном самостоятельном царстве "чистого духа", "чистой мысли". Они живут и обновляются в контексте действительной исторической жизни вполне определённых, реальных индивидов. "Место" их существования - проблема", вокруг которой, было так много споров и фантастических, хотя и не беспочвенных вымыслов, - это и есть мир реальной истории, а конкретнее, мир сознания, общения, действия индивидов, мир человеческих цивилизации и культуры. В последнее десятилетие всё больше приходилось сосредоточивать внимание на уточнении концепции социально - исторической обусловленности философской мысли и её обратного влияния на общество. В центре обновлённой концепции, стоят понятия "цивилизация", "эпоха", "историческая ситуация ".

Противоречия современной цивилизации - её взлёты и откаты, и стремительный бег, невиданное ускорение и вдруг душные времена, мертвящие зоны застоя, наконец, самый страшный парадокс: угроза уничтожения цивилизации, и не какой-то внешней силой, а творениями самой цивилизации - вот что в конечном счёте заставляет на пороге нового столетия и нового тысячелетия высветить именно цивилизованные аспекты человеческого бытия, как они видятся сквозь призму исторической философии.

Из необозримого множества отдельных периодов, шагов исторического развития философии представляют проблему противоречия человеческой цивилизации и человека цивилизации поистине выдающие мыслители. Можно выделить особо мыслящих и тревожащихся о цивилизации мыслителей Запада, таких как досократики, Сократ, Платон, Аристотель, Дж. Бруно, И. Кант. Эти мыслители сильнее других утвердили идеи, без сохранения и развития которых человечество не спасёт своё создание, цивилизацию, оказавшуюся столь хрупкой.

Эти великие, такие старые и такие новые мировоззренческие идеи: единство, целостность мира, Вселенной Космоса и человека; единство свободы и ответственности, прав и свобод личности; единство индивида и человечества, индивида и народа, народа, нации, народов человечества.

Эти мыслители какими бы проблемами ни занимались - размышляли ли, писали ли о природе, космосе и Боге, об атомах или идеях, о познании или логике, мысли всё равно возвращались, к вопросу о человеке, его свободе, достоинстве, традициях его судьбы. В работах мыслителей можно сконцентрироваться на общей проблеме: трудного становления Человека Цивилизации и вокруг идей философов, которые внесли особый вклад в рождение, развитие, защиту общечеловеческих гуманистических ценностей.

1. Немецкая классическая философия

Иммануила Канта (1724-1804) считают родоначальником немецкой классической философии - грандиозного этап в истории мировой философской мысли. Охватывающего более чем столетие духовного развития - напряжённого, очень яркого по своим результатам и важного по своему воздействию на человеческую духовную историю. Он связан по истине с великими именами: наряду с Кантом это И. Г. Фихте (1762-1814), Г. Гегель (1770-1831), Л. А. Фейербах (1804-1872) - все они в высшей степени оригинальные мыслители.

Прежде всего мыслителей немецкой классики, объединяло исходное понимание роли философии в истории человечества, в развитие мировой культуры. Гегелю, принадлежат крылатые слова: "Философия есть... современная ей эпоха, постигнутая в мышлении". И представителям немецкой классики удалось запечатлеть ритм, динамику, запросы своего тревожного и бурного времени - периода грандиозных социально-исторических преобразований. Они обратили свои взоры и к человеческой истории как таковой, и к человеческой сущности.

Кант, Фихте, Гегель возносят философию высоко, т. к. мыслят её как строгую и систематическую науку, науку как специфическую по сравнению с естествознанием.

Вторая особенность немецкой классической мысли заключается в том что ей выпала миссия придать философии облик широко разработанной и значительно более дифференцированной, чем раньше, специальной системы дисциплин, идей и понятий, системы сложной, отдельные звенья, которой взаимосвязаны в единую интелектуальную цепь философских абстракций. Именно немецкая классика, несмотря на свою трудность при усвоении, смогла оказать огромное воздействие не только на культуру, но и на социальное действие.

Кант и другие представители философски рассуждают о мире - о мире в целом, о закономерностях её развития. Это так называемый онтологический аспект философии - учение о бытие . В тесном единстве с ним строится учение о познании, т. е. Теория познания, гносеология . Философия разрабатывается и как учение о человеке, т. е. философская антропология . Вместе с тем классики немецкой мысли стремятся рассуждать о человеке, исследуя различные формы человеческой деятельности, в том числе социальную жизнедеятельность человека. Они размышляют об обществе, общественном человеке в рамках философии права, нравственности, всемирной истории, искусства, религии - таковы были в эпоху Канта дисциплины философии. Еще задолго до Канта охватывалось понятие "метафизика". Немецкой классической философии была присуща метафизика в смысле целостного мировоззренческого подхода.

Поэтому третья особенность этой философии заключается в проложении пути новому по отношении к метафизике методу мышления и познания - методу диалектизму, разработала целостную и разветвленную диалектическую концепцию развития, приложимый к исследованию всех областей человеческой жизни. Диалектические идеи проходят через всю немецкую классическую философию, обогащаясь и развиваясь от одного философского учения к другому.

Четвертый момент - это некоторые общие принципы подхода к проблеме исторического развития. В трактовке развития общества прилагаются рациональные мерки и критерии: историческое развитие предполагается исследовать не с помощью прозрения - интуиции, а научно - теоретически. Законы истории понимались как принципы исторической "разумности". Немецкие философы полагали, что главным двигателем истории являются взгляды, идеи, побуждения людей, т. е. идеальные мотивы, объединяемые в понятия сознания, "духа", мышления, познания, центральных для немецкой классической философии.

И наконец, последнее, что объединяет немецкую классику в единое целое: в своем рассмотрении человека и истории эта философия чётко и ясно сконцентрирована на вокруг принципа свободы и других гуманистических ценностей .

Немецкая классическая философия является непреходящим достижением философской мысли , к которому примыкают и многие другие философские достижения человечества немецкой классики. Она потому имеет общечеловеческое значение , что пыталась ответить на вопросы, которые человечество задавало себе с самого начала развития философии, на те вопросы, которые оно задаёт себе и сегодня.

Философия немецкой классики и в наши дни продолжает свою жизнь как относительно единое образование. Но немецкая классическая философия - созвездие, которое состоит из ярчайших звёзд. На всю последующую жизнь человечества они зажглись на небосклоне немецкой, европейской, мировой культуры. И одна из самых ярких этих звёзд - Иммануил Кант. Жизнь и поистине бессмертные идеи Канта станут предметом наших дальнейших размышлений.

Основные эстетические принципы и художественные особенности постмодернистской литературы

Формирование эстетических принципов и появление первых художественных образцов русской постмодернистской литературы относится к 60-м – началу 70-х гᴦ.

В литературной жизни 60-х гᴦ. можно выделить два базовых направления. Одно из них находило свою реализацию на страницах ʼʼНового мираʼʼ, редактором которого в это время был А.Т. Твардовский. Другое было сосредоточено на страницах журнала ʼʼОктябрьʼʼ, главным редактором которого был В. Кочетов. Редакция журнала занимала просталинские позиции.

ʼʼНовый мирʼʼ призывал писателœей говорить правду о ʼʼхозяйственной, о производственной жизни страны <…> о духовной жизни нашего человекаʼʼ. Твардовский призывал к правде об исторической трагедии, постигшей страну в 30-50-е годы. И основное направление ʼʼНового мираʼʼ было антисталинским. По этой причине он сделал девизом своего журнала бескомпромиссный реализм, который понимался предельно просто как ʼʼправда о жизниʼʼ. Оттепельная литература получила четкую задачу – восстановить ʼʼправду о жизниʼʼ. Все, что не вмещалось в эти рамки, до страниц ʼʼНового мираʼʼ не допускалось. По этой причине за рамками ʼʼНового мираʼʼ оставалось искусство художественного эксперимента͵ искусство, ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ воспринимало и изображало мир внереалистически, искусство, ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ не ставило перед собой задачу миметического отображения реального мира.

Это приводило к образованию ʼʼдругой культурыʼʼ, андеграунда, существовавшей в эпохе подпольно. Лев Рубинштейн – один из представителœей андеграунда, поэт-концептуалист, ретроспективно отмечал: ʼʼСоветская власть в семидесятые годы поставила нас в исключительно благоприятные условия. Определив свою зону, определив и нашу зону. Само собой разумелось, что тот, кто не официальный, автоматически заслуживает внимания. И уже внутри неофициального мира – официальный мы вообще не рассматриваем – строились собственные иерархии, давались оценки. Здесь тоже была эстетическая борьба, свои ретрограды и новаторы. Но разговор происходил на одном языке, потому что была общая энергия отказа. <…> когда произошла перестройка, всœе оказались как глубоководные рыбы, поднявшиеся наверх, выяснилось, что данный общий экзистенциальный опыт важнее и значительнее, чем наши эстетические пристрастияʼʼ.

Представители андеграунда полагали, что искусство не должно и не обязано реалистически отражать действительность, что у него свои собственные задачи. В андеграунде оказалась как политическая, так и эстетическая оппозиция, направленная против существующей и главенствующей в эпохе литературы реализма. В. Топоров отмечает: ʼʼНынешний несомненный кризис советской литературы - ϶ᴛᴏ прежде всœего кризис метода. Подлинный социалистический реализм живет в добровольном духовном единœении с государством или в отчаянном противостоянии ему…ʼʼ Действительно, после короткой эйфории андеграунда по поводу своего официального признания в конце 80-х – начале 90-х годов обозначился кризис и в культуре андеграунда. Так как силою исторических обстоятельств было снято знаковое для этой культуры противостояние с государством.

Искусство для писателœей андеграунда является единственной осмысленной деятельностью человека, единственным оправданием его жизни. Искусство принято понимать как самоценное, бесполезное и бескорыстное. Во главу угла подобного понимания ставится эстетика и отвергается ʼʼполезностьʼʼ, прагматика. Сергей Довлатов писал о своем поколении: ʼʼЖелая вернуть литературе черты изящной словесности, они настойчиво акцентировали языковые приемыʼʼ.

А Саша Соколов характеризует свою творческую позицию так: ʼʼЯ не стремлюсь кого-то в чем-то убедить, чему-то научить, настоять на своем прочтении мира <…> Бродский и я независимо друг от друга высказали мысль, что литература – вообще не о жизни, следовательно, разговор о моральности и аморальности неуместенʼʼ.

Жестскость цензурных ограничений в Советском Союзе породило обостренное желание творческой свободы, которая понималась писателœем как главная ценность.

Постмодернизм – явление, рожденное внутри андеграунда, отвергает какие бы то ни было ценности. Отсюда, собственно говоря, понятно отсутствие интереса у постмодернизма к личности. Личность, не включенная в систему общих ценностей, оказывается призрачной.

Взамен категории личности постмодернизм утверждает обобществление интеллектуальной собственности. Отсюда следует кредо постмодерниста: нет никакой ценности, кроме слова, ценного само по себе. За словом ничего не стоит. По этой причине всœе прежние ценности, важные в традиции русской литературы (утверждение добра, справедливости, истины), ниспровергаются, не оставляя ни одной сферы бытия, которая бы не могла быть подвергнута иронической насмешке. Постмодернистская литература - ϶ᴛᴏ своеобразный эстетический нигилизм. Постмодернизм верит в то, что уродство реальнее красоты. По этой причине русский постмодернизм уделяет такое большое внимания к различным паталогиям (А. Королев ʼʼЧеловек-языкʼʼ, Т. Толстая ʼʼКысьʼʼ и др.).

Саша Соколов писал: ʼʼДля меня значение писателя – в его языке, мне нужен язык, меня тематика мало интересует. В случае если первая страница романа написана слабо, я чтение бросаю <…> Что можно сказать о писателœе, который начинает свое повествование тем, что ʼʼОднажды в час небывало жаркого заката в Москве, на Патриарших Прудах, появились два гражданинаʼʼ <…> Какие-то необязательные описания, неустоявшийся стиль, и не удивляет вовсœе, не поражает ʼʼ. Саша Соколов обнажает здесь творческий стимул постмодерниста: удивить, поразить – вот как нужно воздействовать на читателя. В начале века, в рамках модернистской эстетики, такое воздействие называли эпатажем (Брюсов, футуристы, обэриуты). В какой-то мере это – литературное хулиганство.

И здесь обнаруживается живая генетическая связь постмодернизма с литературой начала ХХ века – модернизмом и авангардом. Обращаясь непосредственно к литературе начала ХХ в., постмодернизм тем самым отрицает ту эстетику, тот опыт, которые выработаны русской литературой советского периода, игнорируя, и более того, отторгая для себя те идейные и художественные принципы, которые выработаны внутри советской литературы. По этой причине постмодернистская литература словно перешагивает через голову советской литературы обратно, к началу ХХ в., обращаясь к эстетическим и художественным приобретениям литературы модернизма и авангарда.

Особенно важным для новой прозы оказался опыт и эстетическая концепция Владимира Владимировича Набокова (1899-1977) . Набоков всœегда демонстрировал отсутствие интереса к политике, идеологии, морали, нравственности. Девизом Набокова остается ʼʼвсœепоглощающее эстетическое служениеʼʼ, – писал А.А. Долинин. Сам Набоков отмечал: ʼʼК писанию прозы и стихов не имеют никакого отношения добрые человеческие чувства, или турбины, или религии, или духовные запросыʼʼ или ʼʼотзыв на современностьʼʼ. Искусство, по Набокову, должно обладать единственной функцией – собственно эстетической. В 20-е годы Набоков обнаруживает замкнутость, автономность художественного произведения.

Вместе с тем, Набоков обнаруживает, что сюжет не является непременным атрибутом романа, как полагали романисты Х1Х века. Развитие жанра романа может пойти по совершенно иному, бессюжетному пути. Как в живописи начала ХХ века ʼʼсамоценным становится цвет и фактура, так и в литературе писатели стали ощущать потребность работы как бы ʼʼчистымʼʼ материалом, со словом, сокращая сюжетную нагрузку, а иногда стремясь и вовсœе обойтись без сюжета. Об этом мечтал Флобер, это сделал Пруст, это хотел сделать Бунинʼʼ.

В этом направлении работал и Набоков. Одним из ярких образцов художественной реализации этого понимания является роман ʼʼЗащита Лужинаʼʼ. И.А. Макарова отмечает: ʼʼЦентральная система этого произведения не сюжет, не взаимодействие формы и содержания, приводящее к художественной целостности, а эстетическая мысль Набокова, воплотившаяся сюжетноʼʼ.

Дело в том, что структурным стержнем этого романа Набокова является принцип игры, реализуемый автором на разных уровнях произведения. Лужин существует в особом игровом мире, в котором значимы только игровые комбинации. И дело здесь не только в том, что он – гениальный шахматист, обреченный на пожизненную игру в шахматы. Скорее, Набоков выбирает в герои шахматиста͵ чтобы усложнить задуманную игру с читателœем романа.

В ʼʼЗащите Лужинаʼʼ позицию Набокова поясняет старший Лужин – писатель, который пишет роман ʼʼГамбитʼʼ. По сюжету задуманного романа гениального мальчика-шахматиста возит по России его приемный отец. И при обдумывании сюжета романа отца Лужина раздражает крайне важно сть его историко-реалистической мотивировки. Он размышляет: ʼʼТеперь, почти через пятнадцать лет, эти годы войны оказались раздражительной помехой, это было какое-то посягательство на свободу творчества, ибо во всякой книге, где описывалось постепенное развитие определœенной человеческой личности, следовало как-нибудь упомянуть о войне, и даже смерть героя в юных летах не могла быть выходом из положения. Были лица и обстоятельства вокруг образа сына, которые, к сожалению, были мыслимы только на фоне войны, не могли бы существовать без этого фона. С революцией было и того хуже. По общему мнению, она повлияла на ход жизни всякого русского; через нее нельзя было пропустить героя, не обжигая его, избежать ее было невозможно. Это было уже подлинное насилие над волей писателя. Меж тем, как могла революция задеть его сына?ʼʼ

И действительно, в романе Набокова шахматиста Лужина ни война, ни революция не задевают никоим образом. Для Лужина не существует логики истории, логики географии или логики времени. Он признает только логику игры. На существование Лужина не влияют никакие внешние обстоятельства. Напротив, внешние обстоятельства воспринимаются им как действия, совершающиеся на шахматной доске: ʼʼКогда наконец Лужин повернулся и шагнул в свою комнату, там уже лежал на полу огромный прямоугольник лунного света͵ и в данном свете – его собственная теньʼʼ. Прямоугольник лунного света здесь квадратик шахматной доски, а тень Лужина в нем – силуэт шахматной фигуры. Или: ʼʼОн сидел, опираясь на трость, и думал о том, что этой липой, стоящей на озаренном скате, можно ходом коня, взять вон тот телœеграфный столбʼʼ.

Как отмечает И.А. Макарова, ʼʼЕдинственный бытовой, жизненный, неигровой поступок, который совершил Лужин,- ϶ᴛᴏ женитьба. Но ведь и брак был заключен, потому что слово ʼʼпартияʼʼ проплывало в мозгу – ʼʼхорошая партияʼʼ, ʼʼнайти хорошую партиюʼʼ, ʼʼпартияʼʼ, ʼʼпартияʼʼ, ʼʼнедоигранная, прерванная партияʼʼ. И женитьба, воспринимаемая как продолжение игры, оказалась не настоящейʼʼ. И данный единственный в жизни Лужина неигровой поступок становится причиной его гибели. Жена попыталась вызволить Лужина из шахматного плена, вытащить его в настоящую, неигровую, реальную жизнь. Но Лужин, лишенный шахмат, чувствует себя лишенным самого важного в его жизни – бесконечного количества неповторяемых шахматных комбинаций. Настоящая жизнь оказывается монотонно повторяемой и потому более бедной, чем жизнь шахматная. ʼʼИ когда Лужин устанавливает факт повторения своей жизни, всœех образов детства, видит, что расположение фигур не меняется в результате самой интенсивной игры, то понимает, что это мат, смерть, конец. Процесс жизни тиражируется: наступает ʼʼдурнаяʼʼ бесконечность повторовʼʼ. Уникальность человеческой личности оценивается уникальностью бесконечного количества жизненных комбинаций, пусть это всœего лишь жизнь в шахматном мире.

Роман Набокова - ϶ᴛᴏ роман-игра. И не только потому, что главный герой романа игрок – в шахматы. Мысль Набокова здесь не столько о шахматной игре или о жизни в целом, сколько об искусстве как таковом. Искусство, по Набокову, и есть сложная и бесполезная игра, которая при этом в потенции содержит больше нежели в реализованных текстах, аналогично тому, как в гениальном сознании Лужина содержится большее количество и более блестящие шахматные комбинации, нежели в реально разыгранных шахматных партиях с реальным шахматным противником.

Традиция игры как принципа построения художественного текста͵ кроме Набокова, восходит и к творчеству обэриутов. В сущности, из него выходит вся концептуальная поэзия 70-90-х годов. Именно обэриуты (Д. Хармс, А. Введенский, Н. Заболоцкий) в русской поэзии ХХ века ввели игру в структурный состав поэтического произведения. Игра обэриутов, так же как в случае с Набоковым, отрицала крайне важно сть следовать традиционным формам построения художественного произведения. Как Набоков в прозе отказывался от сюжета͵ обэриуты в поэзии отрицали крайне важно сть воспроизведения логичных, связных, рациональных ситуаций. А игра, в свою очередь, открывала дорогу к алогизму. Логика, казалось обериутам, одновременно – принадлежность и классической литературы, и обывательского сознания. Классическая литература и привила рационалистические, логические формы мышления о мире обывательскому сознанию. По этой причине логике старого сознания, ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ больше не соответствовало новому восприятию мира, обэриуты противопоставляли поэтический алогизм:

Как-то бабушка махнула

и тотчас же паровоз

детям подал и сказал:

пейте кашу и сундук.

Стихи Д. Хармса - ϶ᴛᴏ игра в слова, игра, цель которой – разрушить привычные рациональные связи между предметами и явлениями и создать какой-то новый, алогический мир, иррациональные связи которого в большей степени соответствуют современным научным и философским представлениям о мире.

У Хармса даже существа высшего порядка выражают собственное существование в игре:

Бог проснулся. Отпер глаз,

взял песчинку, бросил в нас.

Мы проснулись. Вышел сон.

Чуем утро. Слышим стон.

В легком воздухе теченье

столик белœенький летит.

ангел, пробуя печенье,

в нашу комнату глядит.

Ироническая игра со словом, определœенный нигилизм в отношении к традиции определяют сегодняшнее лицо литературы.

Эта особенность современной литературы является естественной реакцией на эстетическое ханжество предыдущих десятилетий. Новая проза является, прежде всœего, реакцией на стиль, идеологию, контекст советской эпохи, отрицан6ие его констант, его нормативности.

Но при этом нужно отметить, что эстетическая мысль издавна задумывалась над сущностью игрового начала в природе человека и о роли игры в художественном творчестве. Первые в европейской традиции теоретические рассуждения об игре принадлежат Платону. Согласно Платону, игра есть занятие наиболее достойное человека, хотя он и выступает в ней как существо не самостоятельное, подчинœенное, Он, скорее, игрушка, чем игрок. ʼʼЧеловек <…>, – пишет Платон в ʼʼЗаконахʼʼ, - ϶ᴛᴏ какая-то выдуманная игрушка бога, и по существу это стало его лучшим назначением… Что же это за игра? Жертвоприношения, песни, пляски, чтобы, играя снискать милость богов и прожить согласно свойствам своей природы; ведь люди в большей своей части куклы и лишь немного причастны истинœеʼʼ. По Платону, играющий человек – господин над своими земными рабами, но сам – раб небесных господ, дергающих его, словно куклу, за нитки-законы.

По Платону, игра воспроизводит высшее состояние свободы и торжества, но лишь миметически, иллюзорно, оставаясь внутри реального мира, не имея власти для его реального преобразования.

Для постмодернистской эстетики характерно платоновское понимание игры в жизни человека. В одних произведениях утверждается, что ʼʼчеловек – всœего лишь игрушкаʼʼ, в других акцентируется внимание на том, что ʼʼнужно жить играяʼʼ.

В повести Владимира Маканина ʼʼСюр в пролетарском районеʼʼ человек – игрушка. Ни с того, ни с сего, совершенно неожиданно для героя повести за ним начинает гоняться, стремясь настичь его, гигантских размеров рука. Для героя начинается кошмарная жизнь, смысл которой заключен теперь в том, чтобы скрыться от сюрреалистического преследования огромных шевелящихся пальцев этой руки. Герой Маканина выступает как игрушка, которой кто-то решил поиграть, причем правил этой игры человек-игрушка не знает, в связи с этим ситуация для него приобретает облик кошмара и заканчивается для него трагически.

Герой повести внезапно попадает в незнакомую ему реальность, в которой действуют неведомые ему законы. Он не может проникнуть в логику этой новой для него действительности, в связи с этим она для него абсурдна, алогична. Игровая для того, кто знает правила игры, ситуация для человека-куклы таковой не является. И осознается как роль трагическая.

Обратная сторона платоновского понимания игры: ʼʼнужно жить играяʼʼ находит свое отражение практически во всœех текстах, которые вписываются в постмодернистскую эстетику.

Эстетические особенности русской постмодернистской литературы исходят из оппозиции, из противостояния советской идеологизированной литературе, очень не смешной и неигровой в своей основе. Тексты постмодернистов если не смешны, то обязательно построены на игре со словом.

Так, к примеру, в стихотворении Вл. Друка ʼʼПамятникиʼʼ:

шиит – антишиит,

суннит – антисуннит,

семит – антисемит,

калмык – антикалмык,

бисквит – антибисквит,

э-л-е-к-т-р-о-л-и-т!

пускай им

памятником

построенный в боях…

данный ТЕАТР ДРУЖБЫ

где всœе мы – актеры.

Данное стихотворение является реакцией на идеологическое клише ʼʼдружба народовʼʼ, ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ активно внедрялось в массовое сознание населœения Советского Союза. При этом национальные отношения в Советском Союзе были далеко не идеальными, что, собственно, и обнаружилось, когда государство начало разрушаться. Но эту мысль Друк не стремится выразить прямолинœейно, в лоб. Для поэта важным оказывается не столько пафос, сколько ирония, игра с осколками идеологии. По этой причине вначале он задает определœенную национально-этническую поэтическую инœерцию:

шиит – антишиит,

суннит – антисуннит,

семит – антисемит,

Но эта инœерция нарушается довольно сомнительной парой: ʼʼкалмык – антикалмыкʼʼ. И окончательно снимается абсурдной парой ʼʼбисквит – антибисквитʼʼ, взрывающей нормальную логику. Τᴀᴋᴎᴍ ᴏϬᴩᴀᴈᴏᴍ, В. Друк дискредитирует идею ʼʼдружбы народовʼʼ, а заодно и идею социализма, которую провозглашал Маяковский, цитируемый Друком в данном же стихотворении. А вместе со всœем этим и традицию советской поэзии во главе с Маяковским. По этой причине ʼʼдружба народовʼʼ у него превращается в ʼʼтеатр дружбы народовʼʼ, в котором всœе населœение Советского Союза является актерами.

Такая литература принципиально отказывается занимать пророческие позиции, что заведомо обрекает ее на вторичность . Но при этом крайне важно помнить, что всœе признаки постмодернизма, по существу, вытекают из главного для них игрового принципа.

Игра со словом это – прежде всœего игра с чужим словом. Возрождается интерес к центонной поэзии. Александр Еременко – один из первых русских поэтов использовал центон в качестве структурообразующей силы для своих стихов.

Осыпается сложного леса пустая прозрачная схема.

Шелœестит по краям и приходит в негодность листва.

Вдоль дороги пустой провисает неслышная лемма

Телœеграфных прямых, от которых болит голова.

Разрушается воздух. Нарушаются длинные связи

Между контуром и неудавшимся смыслом цветка.

И сама под себя наугад заползает река,

И потом шелœестит, и они совпадают по фазе.

Электрический ветер завязан пустыми узлами,

И на красной земле, в случае если срезать поверхностный слой,

Корабельные сосны привинчены снизу болтами

С покосившейся шляпкой и забившейся глиной резьбой.

И как только в окне два ряда отштампованных елок

Пролетят, я увижу: у речки на правом боку

В непролазной грязи шевелится рабочий посœелок

И кирпичный заводик с малюсенькой дыркой в боку.

Что с того, что я не был там только одиннадцать лет?

У дороги осœенний лесок так же чист и подробен.

В нем осталась дыра на том месте, где Колька Жадобин

У ночного костра мне отлил из свинца пистолет.

Там жена моя вяжет на длинном и скучном диване.

Там невеста моя на пустом табурете сидит.

Там бредет моя мать то по грудь, то по пояс в тумане,

И в окошко мой внук сквозь разрушенный воздух глядит.

Я там умер вчера. И до ужаса слышно мне было,

Как по твердой дороге рабочая лошадь прошла,

И я слышал, как в ней, когда в гору она заходила,

Лошадиная сила вращалась, как бензопила.

Такие стихи чрезвычайно напоминают Н. Заболоцкого, причем не столько его ультраавангардные опыты периода ʼʼСтолбцовʼʼ, сколько его натурфилософские произведения типа ʼʼОсениʼʼ.

В густых металлургических лесах,

где шел процесс созданья хлорофилла,

сорвался лист. Уж осœень наступила

в густых металлургических лесах.

Там до весны завязли в небесах

и бензовоз, и мушка дрозофила.

И жмет по равнодействующей сила,

они застряли в сплющенных часах.

Последний филин сломан и распилен.

И, кнопкой канцелярскою пришпилен

к осœенней ветке книзу головой,

висит и размышляет головой:

зачем в него с такой ужасной силой

вмонтирован биноклю полевой!

При этом при всœей иронической вторичности текстов Александра Еременко здесь присутствует неподдельное драматическое переживание современности как неизбывно механистической, сконструированной даже в самых казалось бы своих органических основах. При этом широко известен Еременко стал другими своими вещами, такими, как:

Штурм Зимнего

Горит восток зарею новой.

У Александрийского столпа

остановилася толпа.

Я встал и закурил по-новой.

Парламентер от юнкеров

просил, чтоб их не убивали.

Οʜᴎ винтовки побросали

и грели руки у костра.

Мы снова ринулись вперед,

кричали мысленно ʼʼураʼʼ,

и, представляя весь народ,

болталась сзади кобура.

Так Зимний был захвачен нами.

И стал захваченным дворец.

И над рейхстагом наше знамя

горит, как кровь наших сердец!

Покрышкин

Я по первому снегу бреду.

Эскадрильи уходят на дело.

Самолета астральное тело

пуще физического я берегу.

Вот в прицелœе запрыгал ʼʼФантомʼʼ

в окруженье других самолетов.

Я его осœеняю крестом

изо всœех из моих самолетов.

А потом угодила в меня

злая пуля бандитского зла!

Я раскрыл парашют и вскочил на коня,

кровь рекою моя потекла.

И по снегу я полз, как Мересьев.

Как Матросов, искал сухари.

И заплакал, дополз до Берлина,

и обратно пополз к Сивашу.

При этом Еременко не просто играет, он ощущает, что находится, повторимся, в ситуации драматической. Язык здесь – отражение эпохи, лишившейся своего идеала, и от этого обреченный на ироническое манипулирование соцреалистическими образами и реалиями. Язык у Еременко не столько созидает новую действительность, сколько участвует в разрушении старой. Но данный этого драма безидеального существования не становится менее острой. По этой причине у Еременко возникает образ ʼʼсломанного языкаʼʼ:

за то, что он из языка живого

чрезмерно длинное, неправильное слово

берет и снова ложит на язык.

Прости, Господь, мой сломанный язык

за то, что, прибежав на праздник слова,

я произнес лишь половину слова,

а половинку спрятал под язык.

Конечно, лучше спать в анабиозе

с прикушенным и мертвым языком,

чем с вырванным слоняться языком,

и тот блажен, кто с этим незнаком,

кто не хотел, как в детстве, на морозе

лизнуть дверную ручку ……

Или в стихотворении ʼʼО, Господи, води меня в кино…ʼʼ у Еременко появляются строки: ʼʼВсе наши мысли сказаны давно, и всœе, что будет, – будет повтореньемʼʼ.

Переделкино

Гальванопластика лесов.

Размешан воздух на ионы.

И переделкинские склоны

Смешаны, как внутренность часов.

На даче спят. Гуляет горький

холодный ветер.
Размещено на реф.рф
Пять часов.

У переезда на пригорке

С усов слетела стая сов.

Поднялся вихорь, степь дрогнула.

Непринужденна и светла,

Выходит осœень из загула,

И сад встает из-за стола.

Она в полях и огородах

разруху чинит и разбой

и в облаках перед народом

идет-бредет сама собой.

Льет дождь…Цепных не слышно псов

на штаб-квартире патриарха,

где в центре англицкого парка

стоит Венера. Без трусов.

Рыбачка Соня как-то в мае,

причалив к берегу баркас,

сказала Косте: ʼʼВсе вас знают,

а я так вижу в первый раз…ʼʼ

Льет дождь. На темный тес ворот,

на сад, раздерганный и нервный,

на потемневшую фанерку

и надпись ʼʼВсе ушли на фронтʼʼ.

На даче сырость и бардак.

И сладкий запах керосина.

Льет дождь… На даче спят два сына,

допили водку и коньяк.

С крестов слетают кое-как

криволинœейные вороны.

И днем и ночью, как ученый,

по кругу ходит Пастернак.

Направо – белый лес, как бредень.

Налево – блок могильных плит.

И воет пес сосœедский, Федин,

и, бедный, на ветвях сидит.

Я там был, мед-пиво пил,

изображая смерть, не муку,

но кто-то камень положил

в мою протянутую руку.

Играет ветер, бьется ставень.

А мачта гнется и скрыпит.

А по ночам гуляет Сталин.

Но вреден север для меня!

Стихотворение ʼʼПеределкиноʼʼ не только обращено к теме писательского подмосковного дачного посœелка, но и к переделке русской классической литературы. Но, пожалуй, важнейшей темой Александра Еременко стала тема регламентированой жизни человека. Об этом ʼʼФилологические стихиʼʼ:

ʼʼШаг в сторону – побег!ʼʼ

Наверно, это кайф –

родиться на земле

конвойным и Декартом.

Гусаром теорем!

Прогуливаясь, как

с ружьем на перевес,

с компьютерами Спарты.

Какой погиб поэт

в Уставе корабельном!

Ведь даже рукоять

наборного ножа,

нацелœенная вглубь,

как лазер самодельный,

сработала как бред,

последний ад ужа…

Как, выдохнув, язык

выносит бред пословиц

на отмель словарей,

откованных, как Рим.

В полуживой крови

гуляет электролиз –

невыносимый хлам,

которым говорим.

Какой-то идиот

придумал идиомы,

не вынеся тягот

под скрежет якорей…

Чтоб вы мне про Фому,

а я вам – про Ерему.

Читатель рифму ждет…

Возьми ее, нахал!

Шаг в сторону – побег!

Смотри на вещи прямо:

Бретон – сюрреалист,

А Пушкин был масон.

А ежели далай,

То непременно – лама.

А если уж ʼʼСоюзʼʼ,

То, значит, – ʼʼАполлонʼʼ.

И если Брет – то Гарт,

Мария – то Ремарк,

а кум-то королю,

а лыжная – то база.

Коленчатый – то вал,

архипелаг…

здесь шаг

чуть в сторону – пардон,

мой ум зашел за разум.

Ограничена внешняя жизнь человека, но, по большому счету, свобода нужна очень немногим, большая часть человечества живет в несвободе, не замечая этого, и не переживая из-за этого никакой драмы. Еременко видит и другую сторону проблемы. Она состоит по сути в том, что, несвободно уже человеческое сознание, и литература участвует в создании определœенных шаблонов массового сознания.

Одним из самых популярных последователœей А. Еременко на пути центонной поэзии стал Тимур Кибиров.

И скучно, и грустно. Свинцовая мерзость.

Бессмертная пошлость. Мещанство кругом.

С усами в капусте. Как черви слепые.

Давай отречемся! Давай разобьем

оковы! И свергнем могучей рукою!

Гори же, возмездья священный огонь!

На волю! На волю из душной неволи!

На волю! На волю! Эван эвоэ!

Плесну я бензином! Гори-гори ясно!

С дороги, филистер, буржуй и сатрап!

Довольны своей конституцией куцей?

Печные горшки вам дороже, скоты?

Так вот же вам, вот! И посыпались стекла.

При этом, в случае если Еременко переживал ситуацию ʼʼВсе наши мысли сказаны давно, и всœе, что будет, – будет повтореньемʼʼ как ситуацию драматическую, то для Кибирова это только повод для иронической игры.

Постмодернистская литература прибегает к игровым принципам в надежде приобрести высшее состояние свободы. Но даже об этом она предпочитает говорить не серьезно, а так, к примеру, как Д.А. Пригов в стихотворении ʼʼБанальное рассуждение на тему свободыʼʼ:

Только вымоешь посуду

Глядь – уж новая лежит

Уж какая тут свобода

Тут до старости б дожить

Правда, можно и не мыть

Да вот тут приходят разные

Говорят: посуда грязная –

Где уж тут свободе быть

Игра освобождает от крайне важно сти серьезного, не игрового подхода к самым большим проблемам жизни. Из знаков разрушившейся советской жизни создается квазиновая художественная реальность.

Для постмодерниста͵ к примеру, характерна ситуация, которая описана в романе Умберто Эко ʼʼИмя Розыʼʼ. Человек с постмодернистским сознанием оказывается в ситуации, когда ему нужно объясниться в любви. Вместо того, чтобы произнести сакраментальное: ʼʼЯ вас люблюʼʼ, постмодернист произносит: ʼʼКак говорится, я вас люблюʼʼ. В этой фразе в полной мере выявляется вторичность теста͵ ощущаемая человеком постмодернистского сознания. Он понимает, что произнося фразу ʼʼя вас люблюʼʼ, он в миллионный раз произнесет за кем-то уже неоднократно произнесенный текст. И для того, чтобы преодолеть данный абсолютный повтор, он вносит в данный текст свое ироническое отношение: ʼʼКак говорится, я вас люблюʼʼ. При этом ирония распространяется не на сам предмет объяснения в любви, а именно к произносимому тексту. С одной стороны, постмодернистское сознание признает, что в ситуации признания в любви крайне важно произнести сакраментальную фразу, а с другой, – понимает и что, произнося ее, и в то же время, помня о том, что он является миллионным человеком, произносящим ее. По этой причине ситуация воспринимается им как ситуация заведомо несущая внутренний комический смысл. И данный конфликт между пафосом ситуации, и ее внутренним комическим смыслом снимается ироническим отношением ко всœему происходящему.

Вместе с тем, нужно отметить, что собственно содержательного момента в постмодернистской литературе практически нет, она держится на сумме приемов. Что позволило Вл. Новикову дать афористическое определœение постмодернизма – ʼʼпризрак без признакаʼʼ. В постмодернизме нет собственно самого главного: творческого потенциала, способного к порождению новых смыслов. Еще Н. Бердяев писал: ʼʼВо всяком творческом акте есть абсолютная прибыль, прирост!ʼʼ Вот такой прибыли, прироста в постмодернизме нет. Перераспределœение уже достигнутых культурных богатств, перетасовывание словесных масс – творчеством никогда не являлось.

Критика настойчиво утверждает, что в конце 90-х годов происходит ʼʼсаморазрушение постмодернистской поэтики и эстетики с ее аксиомами о том, что: 1) реальность – есть всœего лишь совокупность симулякров; 2) гуманизм себя не только исчерпал, но и скомпрометировал; 3) ʼʼчитательʼʼ исчезʼʼ. По преимуществу постмодернисты используют уже найденные и опробованные механизмы построения текстов.

По этой причине современную литературную ситуацию невозможно назвать торжеством постмодернизма, как это было в первой половинœе 90-х годов. Многие ведущие критики такие, как М. Эпштейн, М. Липовецкий, Н. Иванова, В. Новиков и др., пишут о том, что в современной ситуации ведется поиск новых путей развития литературы.

Саша Соколов

ʼʼШкола для дураковʼʼ

Саша Соколов – литературное имя Александра Всеволодовича Соколова. По образованию он – филолоᴦ. По окончанию университета 2 года работал журналистом в ʼʼЛитературной Россииʼʼ. Далее уехал на Волгу, работал там егерем. В 1975 ᴦ. женился на австрийке и уехал за границу.

Им написано 3 романа:

ʼʼШкола для дураковʼʼ (ʼʼОктябрьʼʼ. 1989. № 3)

ʼʼМежду собакой и волкомʼʼ (ʼʼВолгаʼʼ. 1989. № 8,9)

ʼʼПалисандрияʼʼ (ʼʼОктябрьʼʼ. 1991. № 9-11)

Вместе с тем, в 90-е годы в России опубликовано несколько небольших вещей Саши Соколова. Среди них ʼʼТревожная куколкаʼʼ (ʼʼЛитературная газетаʼʼ. 1990. № 18), ʼʼЗнак озарения. Попытка сюжетной прозыʼʼ (ʼʼОктябрьʼʼ. 1991. № 2), ʼʼОбщая тетрадь или групповой портрет СМОГаʼʼ (Юность. 1989. № 12).

Первый роман Саши Соколова ʼʼШкола для дураковʼʼ, написанный 1973 ᴦ., (впервые издан на рус. яз. в 1976, на родинœе первая публикация была осуществлена в 1989 ᴦ.) получил благословение В. В. Набокова: ʼʼобаятельная, трагическая и трогательнейшая книгаʼʼ. Эта вещь одновременно была написана и в постнабоковском и в постсоветском ключе, что явилось одной из причин того, что она стала настольной книгой современных русских постмодернистов. Здесь присутствуют всœе приемы, при помощи которых строится постмодернистский текст: прием перечисления, цитатность, прием коллажа, отсутствие знаков препинания, призванное передать ʼʼпоток сознанияʼʼ героя и т.д. При этом рваный, ʼʼпостмодернистскийʼʼ текст Саши Соколова является следствием художественной идеи ʼʼШколы для дураковʼʼ, в то время как для современных русских постмодернистов подобный рваный текст и является самоцелью.

В повести ʼʼШкола для дураковʼʼ, действительно, нет сюжета в его традиционном понимании. Но это мотивировано тем, что повествование ведется от лица мальчика, который психически болен, и который в связи с этим не способен воспринимать мир таким, каким его видят взрослые. Его сознание раздвоено. Эта психическая особенность рассказчика находит свое оригинальное отражение в структуре текста ʼʼШколы для дураковʼʼ. Борис Ланин замечает по этому поводу: ʼʼ ʼʼШкола для дураковʼʼ остается одним из немногих в русской литературе романов, в которых повествование от первого лица переплетается с совсœем уж редкой формой – от второго лица. Роман данный рассказан прежде всœего самому себе, причем себе другому ʼʼ. Мальчик существует в системе выявленного в структуре повести диалога. ʼʼЯʼʼ находится в постоянном диалоге с ʼʼдругим яʼʼ: ʼʼТы и я – мы принялись искать в карманах петицию, но долго ничего не могли найти, а потом ты – именно т ы, а не я – достал откуда-то из-за пазухи помятый листок и положил на стекло перед директоромʼʼ.

В мире взрослых, в котором существуют отец-прокурор, мать, директор спецшколы, где обучается рассказчик, завуч этой школы, доктор Заузе, которого боится мальчик, ясное, разумное, рационально-логическое начало торжествуют и стремятся подмять под себя иное, чрезвычайно лиричное, необычайно поэтичное, фантазийное восприятие мира мальчика, трагически не совпадающее с мировосприятием взрослых. И только потому, что восприятие мальчика неповторимо индивидуально, только потому, что его мир освобожден от базовых законов мира взрослых, он объявлен сумасшедшим, дураком и заключен в спецшколу.

Сознание взрослых – наследников Канта – обусловлено рациональным представлением о пространстве и времени. Оно иерархично, жестко по своей организации. Сознание же рассказчика ʼʼШколы для дураковʼʼ освобождено от логических категорий, от пространственно-временных координат: ʼʼЛогика заменена произволом подсознанияʼʼ. По этой причине повествование, ведущееся от лица подростка, это поток свободных ассоциаций. Так, к примеру, заходит речь о двух желœезнодорожниках: о Семене Николаеве и Федоре Муромцеве. Николаев читает Муромцеву стихи японского поэта: ʼʼЦветы весной, кукушка летом. И осœенью – луна. Холодный чистый снег зимойʼʼ. Эти стихи интересны тем, что представляют из себяклассический пример воплощения циклической пространственно-временной модели мира. Постепенно в разговоре о японских стихах эти персонажи сами начинают превращаться в японцев: ʼʼЦ. Накамура: в прошлом году в это время была такая погода, у меня в доме протекла крыша, промокли всœе татами, и я никак не мог повесить их во дворе посушить. Ф. Муромацу: беда, Цунео-сан, такой дождь приносит одни неприятности…ʼʼ

Освобожденное от причинно-следственных связей сознание подростка т

Основные эстетические принципы и художественные особенности постмодернистской литературы - понятие и виды. Классификация и особенности категории "Основные эстетические принципы и художественные особенности постмодернистской литературы" 2017, 2018.